Грон. Трилогия - Страница 231

231

Выйдя на воздух, Хранитель Закона остановился и поднял глаза к звездам. Нет, прошедшая неделя его определенно измотала. Так он не срывался уже давно. Но каков наглец… Он опустил голову и увидел, что пятеро стражников, охраняющих храм, взобрались на верхние ступеньки и тревожно всматриваются куда-то в даль. Хранитель Закона повернул голову в ту сторону и удивленно замер. Несмотря на то что до восхода солнца оставалось еще не менее шести часов, восточный край неба был озарен. Хранитель тупо смотрел на небо, пытаясь найти разгадку происходящему, как вдруг за его спиной послышалось тревожное оханье Верховного жреца:

— Ох, спаси Творец, никак, столица горит.

Хранитель Закона облегченно вздохнул. Столь необычное зрелище, как оказалось, имело вполне понятное объяснение. Он поразмыслил, не стоит ли вернуться и, связавшись с дворцом императора, выяснить, что происходит, но потом досадливо отбросил эту мысль. Паранойя, поразившая Хранителя Порядка, начала действовать и на него. Он обратился к Верховному жрецу:

— Утром пошлите гонца. Пусть узнает, что там, — и двинулся в сторону своих покоев. Все остальное могло подождать до завтра, а сейчас он собирался совершить омовение и лечь спать. Он еще не знал, что это была последняя ночь в его жизни.

Смерть пришла в столицу на рассвете. Два десятка «ночных кошек», прошлым вечером высаженных с униремы на пустынный лесистый берег милях в трех от начала мола, защищавшего столичный порт, под покровом темноты пробрались к башне с воротом, на который натягивалась цепь, перекрывавшая вход в гавань, и, бесшумно перерезав охрану, опустили цепь. Первыми в гавань ворвались диремы и, будя город боем бронзовых бил, задававших темп гребцам, на полном ходу ворвались в город по каналам, ведущим к Императорскому острову. Когда корабли приблизились к берегу на расстояние, позволявшее бить цель из корабельных катапульт, расчеты открыли стрельбу зажигательными снарядами. И вскоре от домов, окружавших гавань, вверх потянулись тонкие, но очень быстро густевшие струйки дыма. Диремы, беспрерывно стреляя из катапульт, на сумасшедшей скорости прошли каналы и начали высаживать десант сразу с двух сторон Императорского острова. Униремы, разделившись, высадили десант в порту, в самых богатых городских кварталах и у городских рынков, а часть из них, обойдя Императорский остров выше по течению, взяли под прицел ворота малой Императорской гавани, чтобы не дать ни единому человеку, находящемуся на Императорском острове, выскочить из захлопнувшейся ловушки. Во дворце успели поднять тревогу, и почти пять тысяч золотоплечих, составлявшие личную охрану императора, торопливо выстраивали фалангу на плацу перед императорским дворцом. Золотоплечие были спокойны. Эта атака казалась им скорее приступом безумия, чем чем-то действительно опасным. Потому что число нападавших вряд ли могло превышать тысяч тридцать — сорок, а в городе и не более чем в часе марша от него находилось почти семьдесят тысяч отборных солдат. Раньше их было намного больше, но почти две трети войск ушли с принцем и легатом Драггой на север, защищать горные проходы от диких кочевников, которые последние несколько лет сильно досаждали окраинам северных провинций. Но и тех, что оставались, должно было с лихвой хватить на то, чтобы вышибить дух из любых налетчиков. А если еще вспомнить о том, что в городском ополчении числилось почти сто тысяч тяжеловооруженных…

Первыми на плац выскочили десяток бойцов. Лучники золотоплечих вскинули луки и мгновение промедлили, ожидая, пока эти грязные иноземцы, увидев могучий строй лучших воинов Горгоса, заметаются и рванут прочь, чтобы, спрятавшись от разящих стрел, дождаться подкрепления. Но все появившиеся воины, завидев строй, яростно взревели какой-то клич, похожий на «Рука Югора!», и бросились в атаку. Десяток против почти пяти тысяч! Лучники в замешательстве спустили тетиву, но что было невероятно для стрелков, которые в День тезоименитства императора удивляли публику тем, что за пятьдесят шагов из дюжины стрел как минимум десять укладывали в черный круг размером с ладонь, почти все выпущенные стрелы пролетели мимо. Нападающие набегали с искаженными от ярости лицами, и эта ярость была столь жаркой, что золотоплечие, стоящие в передней шеренге, невольно отшатнулись. Со своим странным кличем эти безумцы бросились прямо на первую шеренгу и, стремительно проскользнув между копьями, опрокинули на землю несколько воинов первого ряда и врезались в центр строя. Они прожили недолго, едва по паре минут, но за это время каждый успел дотянуться своим мечом до пяти-шести солдат. Не все из солдат были убиты. Кое-кто, вопя во все горло, стал проламываться в тыл, прижимая к себе обрубок руки или вываливающиеся из брюха кишки. Личная охрана императора никогда не покидала Императорского острова и довольно скептически относилась к ходившим по армейским казармам историям о неистовых бойцах, которые носили имя «длинные пики», но в эти мгновения многим пришли на ум те истории, и они дрогнули. Брешь в монолитной стене фаланги, пробитая этим десятком, держалась совсем недолго, но этого оказалось достаточно. Не успели золотоплечие восстановить строй, как на плац вылетели сотни новых бойцов, и над Императорским островом взвился в небо рев:

— За руку Югора!..

Лучникам удалось сделать только по одному выстрелу. А потом волна нападавших захлестнула строй. Золотоплечие привычно вскинули копья, но сдержались с ударом, привычно ожидая единого: «Су-у!», которым центоры давали команду бить копьями. Каждый из них с первых дней службы впитал простую истину: когда бьет одно копье — погибает один враг, когда одновременно бьет сотня — не только погибает сотня, но, кроме того, тысяча теряет сердце от страха. Так было всегда. Но только не в этот раз. Они не успели нанести удар, как выставленные вперед копья были частью перерублены, частью вырваны из стиснутых пальцев и в ход пошли мечи.

231