Грон. Трилогия - Страница 32

— А ты прав, старикан. — Капитан обрадованно вскочил на ноги. — Слушайте, акулы, если кто-нибудь когда-нибудь проболтается обо всем, что здесь произошло, и об этом парне, я найду его даже в брюхе морского ящера и устрою такую жизнь, что все его предки смогут услышать его вопли.

Капитан прекрасно знал, что его грозный приказ будет нарушен в первой же забегаловке Ситакки, но ему было на это наплевать. Главное, чтоб не узнали аккумцы. Хотя бы до того момента, пока он не уберется из их порта со своей галерой. Он повернулся к Грону.

— Этого в большую колодку. Эй, на весле, курс на Горящую скалу, идем на Аккум.

Грон почувствовал, как его приподняли, уловил свист воздуха у затылка. Пират, от греха подальше, прежде чем заткнуть Грона в колодку, огрел его рукоятью запасного весла. Уже падая во тьму небытия, Грон пообещал себе: «Последний раз! Чтоб я позволил кому-то еще сделать из меня раба…»

По здешним меркам кузница была огромной. Грон насчитал не менее четырех горнов, причем к двум из них вели воздуховоды от огромных мехов, обслуживаемых четырьмя рабами. А у двух были собственные меха поменьше. Рабы были прикованы к стенам и наковальням толстыми бронзовыми цепями.

— Ну ты, сопляк, — Грона двинули в бок, — чего рот разинул. — В голосе слышалось удовлетворение, видимо, надсмотрщик гордился кузницей. Она была самой крупной в Аккуме, городе, известном своими кузницами. Сколько раз он приводил таких вот мускулистых увальней, разевавших рот при виде этого чуда. Они были здоровыми, крепкими, но очень быстро начинали чахнуть, харкать кровью, и вскоре один из подручных кузнеца расклепывал железный обруч с ноги трупа, а он — Кривоногий Саттам — вновь ковылял на базар искать новых здоровых рабов, которые также сначала будут стоять в дверях кузни разинув рот. — Чего, никогда не видел нормальной кузни?

— Вытяжка у вас слабая, оттого весь жар от горнов обратно в кузню задувает. — Грон пробурчал это, чтобы уесть надсмотрщика, но стоявший за соседней наковальней здоровенный мужик в кожаной коламе вдруг опустил молот и повернулся к Грону:

— Кто такой?

Надсмотрщик торопливо проковылял вперед:

— Новый молотобоец, господин. Только что купил у ситаккцев, всего за десять медяков!

— Молотобойца за десять медяко-о-в? — протянул хозяин, с сомнением разглядывая Грона.

Но надсмотрщик не уловил сомнения в голосе и радостно закивал.

— Да еще у ситаккцев… Кого они тебе всучили, Кривоногий?

Тут, видно, и до надсмотрщика дошло, что столь низкая цена существенно выходит за границы его способностей к торговле. Он побледнел от страха и злобно и испуганно посмотрел на Грона.

— А впрочем, больно молодой. — Хозяин обтер краем длинной коламы лицо и руки и бесцеремонно ощупал Грона, заглянул в рот и даже раздвинул ягодицы. — Не кастрат и не из ЭТИХ, одни предки знают, почему они так продешевили. Так что ты там говорил про вытяжку, раб?

Грон пожал плечами:

— Если уменьшить свод и удлинить трубу над горном, то весь жар будет оставаться внутри, поковка будет быстрее греться, да и в кузнице будет намного прохладней.

— Хм. — Хозяин повернулся к горну и долго рассматривал его, склоняя голову то к одному, то к другому плечу. — Может, ты и прав, раб, но я скорее отрублю себе руку, чем позволю какому-то рабу насмехаться над тем, что построили мои предки. Так что ты сегодня до вечерней зари без воды — понял?

Грон промолчал, а хозяин ткнул рукой в сторону наковальни и крикнул:

— Эй, Угром, прикуй-ка его ко мне, посмотрим, что умеет этот умник.

Первый день в кузне показался Грону настоящим адом. Тело еще болело, к тому же с непривычки он быстро потянул мышцы. Так что если бы он две недели не махал колуном на дровяном дворе в храме славного города Тамариса, то неизвестно, как он дожил бы до заката. Жара в кузне стояла страшная, и все — кузнецы, подмастерья, рабы — то и дело прикладывались к чану с солоноватой водой, который неутомимо наполнял обливавшийся потом колодезный раб, рысью носящийся от колодца до чана с бадьями на плечах. Когда хозяин последний раз ударил молотком и зычно рявкнул: «Закат!» — Грон чуть не грохнулся рядом с наковальней. А хозяин пристально посмотрел на него и кивнул надсмотрщику:

— Дай ему воды. — Посмотрев, как Грон осторожно пьет, маленькими глоточками, полоская рот, он одобрительно кивнул и, дождавшись, когда он закончил пить, спросил: — Работал в кузне?

Грон молча кивнул.

— Заметно. — Хозяин повернулся к надсмотрщику. — Эй, Кривоногий, пожалуй, ты провернул неплохую сделку, может, в следующий раз послать тебя покупать железо и медь? — И он громко заржал, перекрывая гулкие голоса остальных обитателей кузницы. Отсмеявшись, он скинул с себя вонючую коламу, сунул ее в корзину у входа и, приподняв огромный шестиведерный чан, наполненный колодезным рабом, опрокинул его содержимое на себя.

Раб-бадья безучастно смотрел, как на полу разливаются результаты его дневных трудов, — видимо, такая картина была привычной. Хозяин звучно выпустил газы из желудка, похлопал себя по объемистому животу и вышел из кузни. Рабы опустились на пол у своих мест.

— Откуда ты, новенький? — окликнул кто-то.

— С ситаккской галеры, — усмехнулся Грон.

— Это мы слышали, а как попал к пиратам?

Грон грустно мотнул головой. Здоровенный чернявый раб, работавший молотобойцем за соседней наковальней, махнул рукой:

— Не лезь к человеку, захочет — расскажет, ему еще отойти надо, сам знаешь, каково на ситаккской галере: эти шакалы друг другу готовы глотки перегрызть, а пленнику…