Грон. Трилогия - Страница 307

307

— Знаете, уважаемый Облион, сначала я думала поступить с вами так, как поступила с этим уродом Гнергом. Выжать как лимон и выбросить, чтобы вы не путались под ногами, но теперь… — Эсмерея задумчиво покачала головой. — Пожалуй, я не прочь заключить с вами некое соглашение. Если меня удовлетворят ваши старания, я готова обеспечить вам необходимый… статус, который позволит вам обустроить свою жизнь в соответствии с вашими вкусами.

Облион замер на миг, затем вкрадчиво произнес:

— А вы обладаете подобными полномочиями?

Эсмерея усмехнулась и провела себя по груди, на которой покоился томг.

— Пока — да, и в наших с вами интересах сделать так, чтобы это ПОКА продлилось как можно дольше. Ну а в знак того, что мое отношение к вам действительно изменилось, я сделаю вот что. — С этими слова она повернулась и, приоткрыв дверь, крикнула наружу:

— Сбагр, отпусти… пусть идет сюда.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась молоденькая девушка, почти ребенок. На руках она держала кулек, из которого слышался приглушенный несколькими слоями материи детский плач.

Облион побледнел.

— Не пугайтесь, — успокоительным тоном сказала Эсмерея. — Об ЭТОМ не известно никому. Просто голод очень обостряет память, а Гнерг обладал достаточно острым взором, чтобы заметить некоторые детали, но совершенно недостаточными аналитическими способностями, чтобы сделать правильный вывод. К тому же он решил, что вот это, — Эсмерея показала на несколько заскорузлых полых деревянных трубок с отверстием в боку, — один из артефактов, вывезенных вами с Острова. А я видела, как женщины в оазисах подкладывают такие своим младенцам-мальчикам, чтобы их пеленки не так сильно намокали.

Облион с натугой кивнул.

— Как умер Гнерг? — внезапно спросил он. Эсмерея усмехнулась:

— От заворота кишок. Я две луны не давала ему пищи, а когда он наконец дорвался до еды, то съел столько, что его кишечник не выдержал. — Она лицемерно вздохнула и тоном, который не оставлял сомнений в том, что никакого огорчения она не испытывает, добавила: — Я его предупреждала, что не стоит так набрасываться на еду, но он был такой непослушный…

Облион хмыкнул и отвернулся.

На следующий день Эсмерея, ставшая в этом доме, как и везде, где она останавливалась на более или менее длительный срок, полновластной хозяйкой, пригласила Посвященного Облиона на обед.

Обед начался в молчании. Облион не питал никаких иллюзий по поводу обещанного Эсмереей соглашения и демонстрируемого благожелательного отношения. Он неплохо изучил такую породу людей. На Острове их было предостаточно. И пусть ТАМ они предпочитали обходиться без убийств, их сущность от этого не менялась. Просто все понимали: если при игре на таком замкнутом пространстве, как Остров, допустить возможность физического устранения соперника, сразу же начнется такая резня, что Остров быстро обезлюдеет. Да и то, что Эсмерея ночью демонстративно отпустила его женщину и ребенка, тоже ровным счетом ничего не значило. Он был уверен, что она проследила, где они скрываются, и может в любой момент вернуть их обратно. Или переправить в любое другое место, которое будет ей угодно. Этот жест скорее имел целью дать ему понять: «Я знаю твое слабое место». Поэтому Облион был подчеркнуто вежлив, предупредителен и с готовностью внимал Госпоже.

К тому времени, когда подали десерт, Эсмерея изложила весь свой план действий на ближайшее будущее. Наконец она замолчала. Облион некоторое время сидел, обдумывая услышанное, поднял свой стакан, отпил глоток вина, поставил его обратно на столик и повернулся к Эсмерее.

— Да… раньше с этим было легче. Раньше Орден имел очень густую сеть наблюдателей, да и проблемы со связью практически не существовало. Места власти располагались не дальше чем в одном дне пути друг от друга по всей Ооконе. — Он замолчал и наморщил лоб. — Впрочем, кое с чем я, как мне кажется, смогу вам помочь. — С этими словами он поднялся, подошел к одному из своих сундуков и, открыв замок, осторожно извлек из него два небольших туго набитых мешочка. Эсмерея подозрительно на них посмотрела:

— Что это? Облион хмыкнул:

— Мы называли это «смертельным дыханием». И вот что я предлагаю сделать…

Эсмерея слушала объяснения Посвященного и мысленно хвалила себя. О да, Скала не обладала и десятой частью тех технологий, которые использовали люди Острова, а она получила в руки то, что осталось, да еще и человека, который умеет все это использовать. И это означало, что сегодня нет в Ооконе человека более могущественного, чем она. Что бы там ни думал о себе Хранитель Эхимей.

8

Капитан Арамий болтался по морям уже добрых два десятка лет. Он был невысок, жилист, продублен морской водой, дочерна прожарен на солнце, и лишь седые нити, кое-где серебрившиеся в его по венетскому обычаю тщательно ухоженной, завитой и умащенной благовониями бороде, намекали на то, что капитан уже не так молод, как можно подумать. В Кире и Арнаме, самых богатых и крупных портах западного побережья, было немало хороших капитанов, но все, от самого богатого купца и до последнего грузчика-улая, знали, что Арамий — лучший. Купцы, которые доверяли ему свои товары, могли не тратиться на покупку страховки Корпуса. За те двадцать лет, что Арамий провел на палубе своей акки, он еще ни разу не терял товар. Он всегда успевал вовремя укрыться в порту перед началом шторма, первым замечал пиратов, будь то лихие ребята из недалекого Ллира или с островов, а то и ситаккцы. И даже когда несколько капитанов из Арнама, сговорившись, специально наняли известного пиратского вожака Тримания, чтобы тот положил конец череде удач Арамия, это казавшееся абсолютно беспроигрышным дело к удивлению всех закончилось совсем не так, как ожидалось. Триманий, к изумлению всех, кто был в курсе этой истории, в назначенное время не смог отыскать акку Арамия. И это при том, что Арамий шел обычным, сотни раз хоженным маршрутом в соседний недалекий Арнам. Вернее, ДОЛЖЕН БЫЛ идти. После двух суток безрезультатного ожидания Триманий взбесился и начал потрошить всех подряд. Он успел взять на меч двоих кирцев, перевозивших шерстяные ткани, тамесианца с грузом меди, а потом нарвался на ситаккскую двойку и получил удар двойным ситаккским топором по башке. Так что недоброжелатели Арамия благополучно потеряли деньги. Подобная удачливость была чем-то из ряда вон выходящим. Поэтому среди моряков по поводу Арамия ходило множество слухов один невероятнее другого. Например, поговаривали, будто Арамий в молодости «покрыл» морскую нумру, полуженщину-полурыбу, богиню прибрежных вод. И той так понравился «прибор» молодого моряка, а также то, как он им сработал, что она подарила ему сукар, камень, отводящий глаза. Поэтому, мол, стоит только Арамию захотеть, его тут же перестают видеть пираты, а также шторма, ураганы, рифы и все, кто мог бы причинить ему вред. Другие утверждали, что это чепуха, а все дело в том, что в киль Арамиевой акки заделан кусочек настоящего дерева итумар, одного из тех, что растут на дне, в саду самого Верховного морского владыки. И потому ничто на море не может причинить его кораблю никакого вреда. Слуги Морского владыки тут же ополчаются на любого, кто пытается это сделать. Как оно было на самом деле, никто не знал, но зато всем было известно, что Арамий берет за свои услуги ту цену, которую считает достойной своей репутации, и все равно не испытывает недостатка в желающих ими воспользоваться. Вот почему, когда в таверне «Акульи зубья», считающейся лучшей таверной Кира, появился хорошо одетый человек, чей золоченый ошейник, однако, выдавал в нем раба (и это самым лучшим образом указывало на богатство его владельца, поскольку кто еще станет одевать раба в хорошую одежду, кроме обладателя сундуков, набитых деньгами), никого не удивил его вопрос, как ему найти капитана Арамия. Хозяин таверны быстро оценил и одежду раба-посыльного, и его юношескую тонкость и красоту, и хорошие манеры, намекающие на то, что этот раб скорее всего принадлежал когда-то к высшим слоям, а сейчас, вполне возможно, тешит не только самолюбие, но и похоть своего владельца, и решил, что такой заказчик стоит того, чтобы побеспокоить с

307